Форум
Публикации
Наверное, каждый человек, читающий книги Нового Завета Библии, испытывает чувства любви и сочувствия по отношению к главному герою книги – Иисусу Христу. Но это книжный образ. Разноречивость текстов заставляет усомниться в абсолютной правдивости книги. А как относиться к описанным в ней чудесам? Посмели бы иудеи возражать человеку, способности которого несоизмеримы с человеческими? А ведь они не только спорили с Иисусом и укоряли его, но даже казнили (хотя такого чудотворца надлежало беречь). В тексте (от Иоанна) Иисус заявляет, что верующий в него, совершит такие же дела, как и он совершал (и даже большие). Но где такие верующие? В том же тексте Иисус обещает исполнить любую (!) просьбу верующего в него. Но попробуйте попросить! Так, может быть, никаких чудес и не было? Как же тогда появились такие книги?
Думаю, это могло выглядеть так. Жил в Израиле чистый сердцем, мудрый, верующий человек по имени Иисус. Он понимал, что несовершенство жизни на земле – это данность, принципиально изменить которую человек не в силах. И потому, следует все свои силы направить на то, что в силах человека – изменить себя. Израиль, в то время, уже веками ждал обещанного пророками Мессию (Христа), который должен был устроить Израилю царство благоденствия на земле. Понимая, что слова пророков полны аллегорий и метафор, Иисус считал (как я думаю), что обещанный Мессия – не человек, а абстрактная категория – истина (Дух истины). Именно она (он) является Сыном Божьим и Мессией. То есть тем, кого Бог помазал на вечное царствование. Только Царство этого Царя не на земле, а на небе. И потому Иисус давал людям понять, что время книги закончилось, что истина (Мессия) уже явилась в его лице. Что следует начать новую жизнь, свободную от лжи и зла; жизнь служения истине. Но говорил Иисус, как и свойственно пророкам, от имени Бога, и языком аллегорий. Люди, плохо понимая его речи, восхищались, однако, их поэтичностью, и в глубине души надеялись – не он ли Мессия? Народ ждал апофеоза проповедей Иисуса – его воцарения! Однако шли годы, апофеоз не наступал. Надо полагать, люди уже попривыкли к проповедям Иисуса, и порою, его даже пытались побить. Да и власти Израиля относились к нему с раздражением, так как на его фоне теряли свой авторитет. В этой обстановке, надо полагать, Иуда Искариот и решил, предав Иисуса властям, ускорить разрешение ситуации – либо Иисус объявит о себе и будет признан Мессией, либо потерпит фиаско. Но Иисус оставался прежним. Возмущённые этим, иудеи потребовали его смерти, а Иисус мужественно принял её, явив миру пример жертвенного служения истине. Воскрес ли Иисус после смерти? Возможно, пророчество Иисуса о его воскресении содержало аллегорию. Он мог говорить о возрождении той истины (что нёс миру сам), в другом человеке (других людях). Подобно тому, как дух Илии воскрес в Иоанне (Крестителе). Мог говорить о том, что явится духом ученикам на третий день. Но поняли его буквально, что видно из требований иудеев охранять его гроб до третьего дня: «так как обманщик тот говорил, что в третий день воскреснет». Возможно, прогнозируемый гнев толпы, которая могла счесть себя обманутой, и заставил апостолов заявить о телесном воскресении Учителя. А затем чудесная весть была разнесена по всему миру, обрастая всё новыми «подробностями». Не приврать – истории не рассказать (а есть сведения, что подавляющая масса повествований об Иисусе уничтожена самой же христианской церковью). Но возможно ли обрекать себя на мучительную смерть ради идеи? А примеру Иисуса последовали апостолы и многие другие адепты христианства. Или их вдохновляли всё же чудеса? А что вдохновляло героев, обрекающих себя на мучительную смерть, ради спасения Родины? Чудеса или чувство долга? Почему же идея, пострадавшего ради людей Бога, не могла подвигать верующих на героические поступки? К тому же, христианство считалось иудейской ересью, и было запрещено. Угнетённые же люди могли находить отдушину хотя бы в этом противостоянии своим угнетателям – в запретной вере, обещающей им справедливость, хотя бы на небе. А адептами христианства становились, в первую очередь, парии (синоним христианства того времени – религия рабов). Известно также, что пассионарным зарядом чаще обладают именно те, кому нечего терять, кто не имеет надежды на лучшее. В начале 4-го века этой пассионарностью христиан решил воспользоваться император Константин с целью сплочения империи – он сделал христианство государственной религией (хотя и не учёл опасности буквального понимания христианских идей для государственных устоев). Так христианство сделалось общепринятой традицией. И нет ничего удивительного в том, что эта традиция является ныне мировой религией. Пророки Будда и Магамет, например, Богами не считались, а буддизм и ислам – тоже мировые религии. Правда, ислам с самого начала утверждался силой оружия (признак духовной слабости), но о буддизме-то этого не скажешь. А ведь он появился на шесть веков раньше христианства. Да и христианство утверждалось не только проповедью любви… В частности – проповедью страха. Ведь тем, кто не признаёт человека Иисуса Христом, Спасителем и Богом, обещаны вечные муки в аду. Вот так круто!
Думаю, это могло выглядеть так. Жил в Израиле чистый сердцем, мудрый, верующий человек по имени Иисус. Он понимал, что несовершенство жизни на земле – это данность, принципиально изменить которую человек не в силах. И потому, следует все свои силы направить на то, что в силах человека – изменить себя. Израиль, в то время, уже веками ждал обещанного пророками Мессию (Христа), который должен был устроить Израилю царство благоденствия на земле. Понимая, что слова пророков полны аллегорий и метафор, Иисус считал (как я думаю), что обещанный Мессия – не человек, а абстрактная категория – истина (Дух истины). Именно она (он) является Сыном Божьим и Мессией. То есть тем, кого Бог помазал на вечное царствование. Только Царство этого Царя не на земле, а на небе. И потому Иисус давал людям понять, что время книги закончилось, что истина (Мессия) уже явилась в его лице. Что следует начать новую жизнь, свободную от лжи и зла; жизнь служения истине. Но говорил Иисус, как и свойственно пророкам, от имени Бога, и языком аллегорий. Люди, плохо понимая его речи, восхищались, однако, их поэтичностью, и в глубине души надеялись – не он ли Мессия? Народ ждал апофеоза проповедей Иисуса – его воцарения! Однако шли годы, апофеоз не наступал. Надо полагать, люди уже попривыкли к проповедям Иисуса, и порою, его даже пытались побить. Да и власти Израиля относились к нему с раздражением, так как на его фоне теряли свой авторитет. В этой обстановке, надо полагать, Иуда Искариот и решил, предав Иисуса властям, ускорить разрешение ситуации – либо Иисус объявит о себе и будет признан Мессией, либо потерпит фиаско. Но Иисус оставался прежним. Возмущённые этим, иудеи потребовали его смерти, а Иисус мужественно принял её, явив миру пример жертвенного служения истине. Воскрес ли Иисус после смерти? Возможно, пророчество Иисуса о его воскресении содержало аллегорию. Он мог говорить о возрождении той истины (что нёс миру сам), в другом человеке (других людях). Подобно тому, как дух Илии воскрес в Иоанне (Крестителе). Мог говорить о том, что явится духом ученикам на третий день. Но поняли его буквально, что видно из требований иудеев охранять его гроб до третьего дня: «так как обманщик тот говорил, что в третий день воскреснет». Возможно, прогнозируемый гнев толпы, которая могла счесть себя обманутой, и заставил апостолов заявить о телесном воскресении Учителя. А затем чудесная весть была разнесена по всему миру, обрастая всё новыми «подробностями». Не приврать – истории не рассказать (а есть сведения, что подавляющая масса повествований об Иисусе уничтожена самой же христианской церковью). Но возможно ли обрекать себя на мучительную смерть ради идеи? А примеру Иисуса последовали апостолы и многие другие адепты христианства. Или их вдохновляли всё же чудеса? А что вдохновляло героев, обрекающих себя на мучительную смерть, ради спасения Родины? Чудеса или чувство долга? Почему же идея, пострадавшего ради людей Бога, не могла подвигать верующих на героические поступки? К тому же, христианство считалось иудейской ересью, и было запрещено. Угнетённые же люди могли находить отдушину хотя бы в этом противостоянии своим угнетателям – в запретной вере, обещающей им справедливость, хотя бы на небе. А адептами христианства становились, в первую очередь, парии (синоним христианства того времени – религия рабов). Известно также, что пассионарным зарядом чаще обладают именно те, кому нечего терять, кто не имеет надежды на лучшее. В начале 4-го века этой пассионарностью христиан решил воспользоваться император Константин с целью сплочения империи – он сделал христианство государственной религией (хотя и не учёл опасности буквального понимания христианских идей для государственных устоев). Так христианство сделалось общепринятой традицией. И нет ничего удивительного в том, что эта традиция является ныне мировой религией. Пророки Будда и Магамет, например, Богами не считались, а буддизм и ислам – тоже мировые религии. Правда, ислам с самого начала утверждался силой оружия (признак духовной слабости), но о буддизме-то этого не скажешь. А ведь он появился на шесть веков раньше христианства. Да и христианство утверждалось не только проповедью любви… В частности – проповедью страха. Ведь тем, кто не признаёт человека Иисуса Христом, Спасителем и Богом, обещаны вечные муки в аду. Вот так круто!
